Неточные совпадения
Николай Петрович родился на юге России, подобно
старшему своему брату Павлу, о котором речь впереди, и воспитывался до четырнадцатилетнего
возраста дома, окруженный дешевыми гувернерами, развязными, но подобострастными адъютантами и прочими полковыми и штабными личностями.
Мы уже сказали, что
старшая дочь Агриппины Филипьевны была замужем за Половодовым; следующая за нею по летам, Алла, вступила уже в тот цветущий
возраст, когда ей неприлично было оставаться в недрах муравейника, и она была переведена в спальню maman, где и жила на правах совсем взрослой барышни.
Подобралась дружная ватага: десятилетний сын нищей мордовки Санька Вяхирь, мальчик милый, нежный и всегда спокойно веселый; безродный Кострома, вихрастый, костлявый, с огромными черными глазами, — он впоследствии, тринадцати лет, удавился в колонии малолетних преступников, куда попал за кражу пары голубей; татарчонок Хаби, двенадцатилетний силач, простодушный и добрый; тупоносый Язь, сын кладбищенского сторожа и могильщика, мальчик лет восьми, молчаливый, как рыба, страдавший «черной немочью», а самым
старшим по
возрасту был сын портнихи-вдовы Гришка Чурка, человек рассудительный, справедливый и страстный кулачный боец; все — люди с одной улицы.
Из оставшихся
старший сын Митюшка работал на заводе, а младший, которого отец называл «Кулкой», был моего
возраста, и мы скоро подружились.
Больше я никогда в жизни ее не видел. Я стал забывать ее. А прием мой все
возрастал. Вот настал день, когда я принял сто десять человек. Мы начали в девять часов утра и закончили в восемь часов вечера. Я, пошатываясь, снимал халат.
Старшая акушерка-фельдшерица сказала мне...
Часа через два мне указано было мое место по
возрасту в
старшей палате, номер первый, а по ученью я был назначен в третий класс этажом ниже, занимавший во время уроков помещение второй палаты.
Старший делал такую же карьеру, как и отец, только по другому министерству, и уж близко подходил к тому служебному
возрасту, при котором получается эта инерция жалованья.
Юношам это очень понравилось; они почувствовали сердечное влечение к зрелым людям, так резко отвергающим ненавистный принцип безответности младшего перед
старшим; стали с почтением прислушиваться к их мудрым речам, увидели, что они говорят хорошие вещи о правде, чести, просвещении и т. п., — и решили, что, несмотря на свой почтенный
возраст, зрелые мудрецы принадлежат к новому времени, что они составляют одно с новым поколением, а от старого бегут, как от заразы.
Большая часть тех, которые не умерли во младенчестве из-за небрежения
старших, погибала в раннем
возрасте, среди изнурительных работ и беспорядочной жизни на фабрике.
А между тем учиться он начал решительно лучше всех нас: запинаясь, заикаясь и конфузясь, он обыкновенно начинал отвечать свои уроки и всегда их знал, так что к концу года за прилежание, а главное, я думаю, за возмужалый
возраст, он и сделан был у нас в классе
старшим.
Для
старшего этот приготовительный
возраст длился дольше, и он казался несколько долговязым в своем мундире.
Кадеты младшего
возраста не знали «всей истории», разговор о которой, после происшествия с получившим жестокое наказание на теле, строго преследовался, но они верили, что
старшим кадетам, между которыми находились еще товарищи высеченного или засеченного, была известна вся тайна призрака. Это давало
старшим большой престиж, и те им пользовались до 1859 или 1860 года, когда четверо из них сами подверглись очень страшному перепугу, о котором я расскажу со слов одного из участников неуместной шутки у гроба.
Родные дочери тоже на
возрасте были:
старшей, Настасье, восьмнадцать минуло, другая, Прасковья, годом была помоложе.
Старшие парни были смирные, работящие; с самого раннего
возраста много они отцу помогали.
К ним присоединились кое-кто из гостей. Сама баронесса Фукс, легкая и воздушная, как сильфида, носилась по зале, увлекая за собой своих любимиц: то Любочку, выучившуюся, несмотря на свой детский
возраст, танцевать не хуже
старших, то Феничку Клементьеву, то Марусю Крымцеву, приютскую красавицу-запевалу… Ее дочка Нан уклонилась от танцев и серьезными, недетски строгими глазами следила за всем, что происходило в зале.
В младшем отделении, как и в
старшем, и в среднем, были дети разного
возраста. Принимали сюда девочек от восьми до одиннадцати лет. С одиннадцати до пятнадцати воспитанницы составляли второе среднее отделение, и с пятнадцати до восемнадцати —
старшее выпускное. Среди стрижек поэтому были совсем еще несмышленые малютки-восьмилетки и девятилетние и десятилетние девочки вроде Любочки Орешниковой, Дорушки Ивановой, Вассы, Они и Сони Кузьменко.
Еще в детском
возрасте она стала проявлять свой скверный характер: не хотела работать, выказывала
старшим явное неповиновение и всегда дралась с другими ребятишками, пуская в дело ногти и зубы.
К семнадцатому году своего
возраста Павел Николаевич освободился от всех своих родных, как истинных, так и нареченных:
старший Бодростин умер; супруги Гордановы, фамилию которых носил Павел Николаевич, также переселились в вечность, и герой наш пред отправлением своим в университет получил из рук Михаила Андреевича Бодростина копию с протокола дворянского собрания об утверждении его, Павла Николаевича Горданова, в дворянстве и документ на принадлежность ему деревни в восемьдесят душ, завещанной ему усопшим Петром Бодростиным.
Мать, дочери, сыновья, свояченица и невестка — все это были на подбор лица и фигуры одной конструкции и как будто даже одного
возраста: вся разница между ними виделась в том, что младшие были поподкопченнее, а
старшие позасаленнее.
Их было человек двенадцать, приблизительно
возраста от восьми до четырнадцати лет.
Старшая из девочек, Маргарита Вронская, прочла вслух послеобеденную молитву и высокая, худая дама в черном, довольно поношенном платье — m-lle Орлик, сестра и помощница господин Орлика — произнесла своим резким голосом...
Отец прискакал сюда вслед за ними и сначала запросил было по-московски много, чтобы «обуздать распутницу», но потом стал сильно уступать и, наконец, сдался на то, чтобы ему отдали бы, по крайней мере, хотя одну
старшую дочь, которой по
возрасту ее угрожала наибольшая опасность от безнравственной матери; но жена тем временем успела уже отвезти девушку в Екатерининский институт, и тут отеческие права встретили предел, его же не преидеши.
Проходя в сумраке вечера через кладбище, дети одного с нею
возраста прижимались к
старшим провожатым своим, шибко стучало сердце их: ее же было так покойно, как обыкновенно; она еще старалась отстать от других, спешила полюбоваться памятником, остановившим ее внимание, и тихими уже шагами их догоняла.
В домовищах лежали жители Носа, разного пола и
возраста, окутанные в саваны и спеленутые — молодые розовыми покромками, а
старшие голубыми, так что из перевязки составлялись три креста: один на коленах, другой на брюхе, а третий на груди.
— Брат хоть и злодей мне, — продолжал великий князь, — хоть и посягал на мою душу, на Москву — за то и посажен в железа, — да я лиха смертного ему не желаю, видит господь, не желаю. Хочу только проучить его, наказать, аки отец наказывает. Хочу добра Москве и братьям моим. Кому ж и печальником быть о них! Ведь я
старший в семье. А с Андреем от малых ногтей
возросли вместе.